Главная страница
 

Место и значение росписи Благовещенского придела в русском искусстве XVII столетия

Росписи Николо-Надеинской церкви занимают особое место среди памятников монументальной живописи, созданных в первой половине XVII века, и произведениями последующих лет.

Крупнейшие ансамбли начала столетия, украшающие интерьеры в Благовещенском соборе Сольвычегодска, церкви Преображения в Больших Вяземах (оба – 1600 г.) и в Успенском соборе Свияжска (не позднее 1605-1606 гг.),[1] ещё тесно связаны с эпохой царствования Бориса Годунова и временем смуты. Затем в истории фрескового искусства наступил значительный перерыв, обусловленный сложной политической и экономической ситуацией в стране. После воцарения Михаила Федоровича Романова (1613 г.) в течение двух десятилетий не производилось никаких масштабных стенописных работ – вероятно, на это не хватало денежных средств. Первым крупным заказом, по всей видимости, следует считать фрески собора Чудова монастыря в Московском Кремле. Они были созданы неизвестными мастерами и датируются исследователями 1633-1634 годами.[2] Поскольку храм был взорван в советское время, большая часть этих росписей утрачена, а спасенные фрагменты, ныне находящиеся в музейных фондах, не дают полного представления о существовавшем ансамбле.

В 1635 году артель изографов, имена которых также не сохранились, приступила к поновлению фресок в Троицком соборе Троице-Сергиева монастыря.[3] Перед художниками стояла задача воссоздания уже существовавших здесь и бывших в плохой сохранности древних фресок, а не воплощения какого-либо нового художественного замысла. Проводившиеся в то же время работы в Рождественском соборе г. Суздаля также стали лишь одним из этапов «реконструкции» его внутреннего убранства, инициированной архиепископом Серапионом.[4] Примечательно, что две последние стенописи – и троицкая, и суздальская – неоднократно приписывались артели, работавшей под руководством Иоакима (Любима) Агеева.[5] Основанием для этого являлся только тот факт, что о других художниках-монументалистах того времени никаких свидетельств не имеется. Однако, вряд ли можно предположить, что в 1630-е годы существовала единственная артель или единственный ведущий знаменщик, получавшие большие, ответственные заказы. 

Таким образом, фрески церкви Николо-Надеина, созданные в 1640 году нижегородцем Иваном Лазаревым, ярославцем Стефаном Евфимиевым и другими мастерами под руководством костромича Агеева, являются первым точно датированным памятником, история возникновения которого не имеет белых пятен. По мнению И.Л.Бусевой-Давыдовой, участие в росписи живописцев из четырех городов, составивших достаточно большую сборную бригаду, объясняется нехваткой квалифицированных кадров.[6] Но это свидетельствует и о том, что  ресурсы, имевшиеся у заказчика росписи, позволили ему привлечь и объединить лучшие художественные силы своего времени. Обмен опытом и выучка, приобретавшаяся молодым поколением изографов в процессе работы, способствовали восстановлению профессионального уровня мастеров  и накоплению творческого потенциала, столь необходимого для дальнейшего развития искусства. 

Без преувеличения можно сказать, что именно надеинские росписи предвозвещают возрождение русской церковной монументальной живописи, которая достигнет своего расцвета во второй половине XVII века. Благовещенский придел, где завершена реставрация, в полной мере демонстрирует хорошую сохранность этой стенописи и ее выдающиеся художественные достоинства. Можно только предполагать, какое впечатление интерьер храма производил на современников в своем первозданном виде! Лучшим подтверждением того, как высоко была оценена роспись, являются заказы, которые получили художники после работы у Светешникова. Так, патриарший дьяк Никифор Шипулин, имевший деловые связи с ярославским купцом, приглашает их в Белозерский монастырь для стенного письма в Успенском соборе. Богатое денежное пожертвование в обитель на создание росписи Шипулин сделал еще в 1630 году, но только спустя одиннадцать лет его намерениям суждено было осуществиться.[7] Имя «иконника» Любима Агеева указано в настенной храмовой летописи, остальные художники названы его «товарищами».

В следующий летний сезон, в 1642 году, Агеев был вызван в Москву для стенного письма в московском Успенском соборе. Грандиозный замысел обновления интерьера главного храма страны потребовал участия почти сотни иконописцев. Агеев числился одним из знаменщиков, и, возможно, руководил группой художников, среди которых, судя по письменным источникам, были мастера из «надеинской» артели. За выполненную работу 26 сентября 1643 г. по указу царя Феодора Михайловича он был пожалован отрезами дорогой ткани – 8 аршинами (более 5 метров) индийской камки и 4 аршинами английского сукна.[8] На этом сведения о творческой деятельности мастера заканчиваются, о его участии в создании каких-либо других ансамблей ничего не известно. Главными памятниками, озаренными его дарованием, остаются фрески ц. Успения в Кирилло-Белозерском монастыре и, конечно, предваряющие их росписи ц. Николы Надеина, поскольку именно они стали ориентиром для последующих проектов.

Вероятно, не без оглядки на великолепные интерьеры надеинского храма, купец Григорий Никитников в 1651 году задумывает украсить настенной живописью свою домовую церковь в Москве. Один из богатейших людей своего времени, Григорий был выходцем из посадских людей Ярославля. Он часто приезжал по торговым делам в родной город, где имел обширный двор и, безусловно, бывал в церкви, построенной Светешниковым. В своем духовном завещании Никитников просит потомков «как бог пошлет по душу мою … в церкви божии стенное письмо … велеть написать добрым письмом».[9] Просьба его была исполнена, однако, какие мастера были приглашены для этого, доподлинно неизвестно. Очевидно лишь, что фрески в ц. Троицы были созданы не столько для того, чтобы подчеркнуть высокий социальный статус ктиторов, сколько «на помин души» главы семейства. Представляется, что такое же значение придавал росписи своей домовой церкви и Светешников, рассматривавший ее как богоугодное дело и как наследие, которое останется после его смерти.

Такие ансамбли 1650-х годов, как фрески Саввино-Сторожевского монастыря, Архангельского собора Московского Кремля, главного храма Макарьевского Калязина монастыря, были созданы при участии изографов, рука об руку трудившихся вместе с Любимом Агеевым в Никольской церкви. Их навыки и мастерство оказались чрезвычайно востребованы во время царствования Алексея Михайловича, которое ознаменовалось культурным подъемом. Перечисленные росписи демонстрируют варианты дальнейшего развития того стиля, что зарождался в стенах Надеинского храма. В нем присутствовал творческий импульс, дававший толчок к поиску новых выразительных средств, решению сложных композиционных задач, наполнению традиционных форм средневекового искусства содержанием,  отражавшим изменения в русской жизни середины XVII столетия. С. Липатова.


[1] Преображенский А.С. О стиле и времени создания росписи собора Успенского монастыря в Свияжске // Лазаревские чтения. Искусство Византии, Древней Руси, Западной Европы. Материалы научной конференции. М., 2009. С. 268–308; Ранее росписи Успенского собора Свияжска датировались временем царствования Ивана Грозного.

[2] Сорокатый В. М. О датировке росписи собора Чуда арх. Михаила в Хонех московского Чудова монастыря // Государственные Музеи Московского Кремля: Материалы и исследования. М., 1999. Вып. 12: Искусство средневековой Руси. С. 181-198.

[3] Сергий, иером. О реставрации стенописи в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры // Журнал Московской патриархии. №9, 1950. С. 60–63. Электронная версия: http://archive.jmp.ru/page/index/195009599.html ; также см.: Чураков С.С. Отражение рублевского плана росписи в стенописи XVII в. Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры // Андрей Рублев и его эпоха. М., 1971. С. 194–195.

[4] Белова Л.Ю. К уточнению даты росписи XVII века Рождественского собора г. Суздаля // Материалы областной краеведческой конференции в г. Владимир (5 июня 1998 г.). Владимир, 1998. С. 27-30.

[5] В частности, это мнение высказывалось В.Г. Брюсовой. См.: Брюсова В.Г. Русская живопись XVII века. М., 1984. С. 72-74.

[6] Бусева-Давыдова И.Л. Культура и искусство в эпоху перемен. Россия семнадцатого столетия. М., 2008. С. 32.

[7] Казакевич Т.Е. Стенопись Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря // Ферапонтовский сборник. Вып. VII. Москва, 2006. С. 87.

[8] Забелин И.Е. Материалы для истории русской иконописи // Временник Императорского московского общества истории и древностей российских. Кн. 7.  М., 1850. С. 8.

[9] Цит.по: Овчинникова Е.С. Церковь Троицы в Никитниках. Памятник живописи и зодчества XVII века. М., 1970. С. 132.

 

Copyright © Авторы текстов
Copyright © 2015
Ярославский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник
Адрес: 150000 Ярославль, Богоявленская пл. 25